«Семидесятники»: Василий Шукшин и его «Калина Красная»

А дальше идут фильмы свободных, точнее, освободившихся художников. Начинается новое время.

"Калине красной" суждено было стать последним фильмом Василия Шукшина. Картина еще не успела сойти с экрана, когда людей потрясла весть о смерти. Смерти в зените таланта, на гребне славы 2 октября 1974 года.

И все это не общие слова, которые с горечью можно отнести к каждому большому художнику, от нас ушедшему! Как и Лариса, Шукшин умер на съемках в сорок пять лет, не доиграв роль, только что закончив пьесу, со стопкой чистой бумаги для романа и новых рассказов…

Но если в прозе, в очерках, в выступлениях и интервью Шукшина звенит, словно готовая оборваться, тревожная струна, то "Калина красная" при всем трагизме проникнута глубинным покоем. Она как бы стягивает к себе внутренние нити всех других шукшинских произведений, постоянные мотивы его творчества. Фильм авторский в бесспорном значении этого спорного термина, который мог быть создан только Василием Шукшиным, и никем иным. Но "Калина красная" принадлежит и киноискусству своего времени. Неповторимая, она не одинока, ей присущи свойства, типические для кинорежиссуры 70-х годов.

В картине — свобода и смелость философского раздумья о жизни, ярко выраженная национальная самобытность. Это произведение глубоко русское, хотя народность его не в сарафане, и героиня, крестьянка Любовь Байкалова, одета по-городскому, а Егор Прокудин, выйдя из колонии, и вовсе в импортной кожаной куртке. "Калина красная" захватывала прежде всего редкой искренностью, задушевностью, серьезностью и простотой. Словно бы поднимаясь над массовой привычкой "легкого смотрения", стороной обходя усложненную, самодовлеющую образность "фильма для знатоков", Шукшин ведет со зрителем суровый, горький, доверительный разговор, надеясь на понимание и отклик. Это искусство, которое предлагает нам черный хлеб, а не изысканное кушанье. Искусство, для которого "что" неизмеримо важнее, чем "как", но "как" обеспечено мощной режиссерской самобытностью и свободой. С первых кадров, с "Вечернего звона" в исполнении тюремного хора, с долгой панорамы по бритым головам и пестрым плакатам на стенах, буквально ошарашивающая своею неожиданностью и непохожестью, картина движется вперед с какой-то роковой неотвратимостью, органичностью во всем — в обращении режиссера с материалом, в выборе средств, в монтаже, во внезапных замедлениях действия — приглядитесь, подождите! — и резких его сменах. Шукшин — поистине хозяин своего творения, он полностью раскован. И казалось, что в кинематографе наступает время вот такого простого рассказа — лаконичного, емкого, общедоступного.

Но при всем демократизме кинематографического языка, при всей внешней открытости, можно даже сказать распахнутости, "Калина красная" — произведение многослойное, многогранное, со своими уровнями восприятия.

Одни увидели в фильме острый социально-психологический конфликт — возвращение преступника в общество — и проблематикой фильма сочли взаимоотношения героя с социальной средой, долг его перед людьми, а людей перед ним; рассказ о том, кто искренне стремился вернуться к честной жизни, но не сумел сбросить тяжкий груз прошлого. Другие дали более обобщенную интерпретацию темы, сформулировав ее как "преступление и наказание". Одни сочли Егора Прокудина неким аналогом Степана Разина, которого мечтал сыграть Шукшин (разумеется, при всей дальности и условности подобной аналогии), чья жажда "праздника", разрядки есть искаженная, но все-таки духовная потребность "почувствовать себя не пустым местом, а хоть кем-нибудь". Другие сосредоточились на нравственном содержании картины, подчеркнули эгоизм, жестокость Егора, его злую вину перед брошенной матерью, одиночество "чужеземца на земле, пришельца, изгоя", который "потому, верно, и стал матерым, опытным и опасным рецидивистом, чтобы заполнить зияющую пустоту своей души". Совсем по-иному толковали образ те, кто утверждал, что Егор Прокудин легко "мог стать героем и совсем иной драмы, где и упоминания об уголовном мире не было бы", ибо важно не преступление и мера наказания, но потеря человеком пути, жестокие страдания, раскаяние. Критики видели в Шукшине судью и обвинителя, а в то же время другим его игра представлялась "великим мужеством откровенности и самораскрытия", ибо он "не столько "играет" Егора Прокудина, сколько высвобождает его из глубины собственной души".

И по поводу стиля картины высказаны были мнения прямо противоположные. Одни критики взволнованно сравнивали ее "с песней, пропетой задушевно и искренне", другие строго писали об "антипесенной структуре фильма". И еще много, много несходных точек зрения вызвала критика фильма.

Статьи по теме:

Примеры интерьерных конструкций
Постоянно, на протяжении веков, людям требовались вещи, сделанные из металла. И неважно, что менялись стили и веяния моды – предметы, изготовленные с помощью ковки, всегда были нужны человечеству. Будь это дверь, или лестница, мебель, или ...

Списки с иконы
Чтимые списки с иконы Богоматери «Утоли моя печали» находятся во многих храмах Москвы и других городов. Еще в XVIII веке с чудотворного образа был сделан список, который поставили в приделе Никольского храма в Пупышах. В Москве прославил ...

Карл Иванович Росси
Ведущим петербургским архитектором первой трети XIX в. («русского ампира») был Карл Иванович Росси (1777–1849). Первоначальное архитектурное образование Росси получил в мастерской Бренны, затем совершил поездку в Италию, где изучал памятн ...