Зачем нужна эстетика

Во многом вкус, действительно, зависит от той религиозно-культурной среды и традиции, в которой мы живем. Например, мне рассказывали, что в некоторых мусульманских странах после еды принято выражать свою благодарность громким … рыганием. Однако в контексте европейского воспитания такое поведение может быть сочтено предосудительным. Также мне рассказывали, что в некоторых языческих северных поселениях хозяин, скажем, чума, должен поделиться с гостем своей женой, и это считается там высшим проявлением гостеприимства. Но для европейского человека это совершенно неприемлемо.

И это различие в традициях и вкусах, несомненно, есть. Мало того, порой мне кажется, что никаких «общечеловеческих ценностей» вовсе и не существует. Ибо, как говорит поговорка, «что русскому здорово, то немцу смерть». Ну разве что мы можем счесть такой вот, действительно, «общечеловеческой» ценностью деньги, презренный металл. Но в русле какой-то одной цивилизации, безусловно, такие общие непреходящие ценности есть. И вкус как раз причастен к определению их, это ментальный «компас», внутренний «слух», угадывающий фальшивую ноту в многоголосом хоре.

И, напротив, безвкусица, по большому счету, – это отсутствие ценностного ориентира, блуждание по бездорожью без цели и смысла, своего рода – блуд. Безвкусица генетически связана с бессмыслицей, безнравственностью, аморальностью, претенциозностью и упирается в пошлость. Безвкусица – следствие грехопадения и личного греха.

А вкус – конечно, его и можно, и нужно воспитывать, различая высокое и низкое, чистое и скверное, сакральное и профанное, подлинное и поддельное, истинное и фальшивое.

В наше время искаженным обличьем красоты все чаще и чаще выступает пошлость, вульгарность. Где проходит грань между красотой и пошлостью?

Прежде всего, следует определить, что же такое пошлость. Пошлость – это расхождение реальности и смысла. Это претензия. Отец пошлости – князь тьмы, лукавый. Это он претендует на место Бога и Творца, не обладая при этом ни сущностью, ни самовластием, ни творческой силой. Также, обольщая христиан, он может принимать на себя обличье «ангела света», не будучи им. То есть в основе пошлости всегда лежит осознанный или неосознанный обман, надувательство, мошенничество: то или иное «кви про кво». В сниженном варианте пошлость опознается как вульгарность, то есть огрубление материй нежных и изысканных и упрощение вещей сложных и тонких. Лицо красавицы, созданное для того, чтобы вызывать восхищение и петь славословие Творцу, может сделаться вульгарным и пошлым, если на нем будет написано нечто исключительно плотское и блудное. И, напротив, лицо вроде бы и с неправильными чертами, но одухотворенное, осмысленное – становится вдруг прекрасным.

Поиски новых форм в искусстве существовали всегда. В эпоху нового времени романтизм с его эстетикой безобразного поставил под сомнение идеальность и художественную ценность прекрасного в его традиционных формах. Что уж говорить о модернизме или постмодернизме, где предметом искусства становится скорее антиэстетика, а традиционное понятие прекрасного намеренно и принципиально переосмысляется. Что это – новый культурный язык, говорящий о старом, или же глубинное искажение художественных ориентиров, задач и идеалов?

Если говорить именно о «последних временах», то есть о постмодернизме, то он несет в себе огромный заряд деструктивности и разложения христианской картины мира: ценностная иерархия в нем сознательно опрокинута, прекрасное и безобразное представлены в равном достоинстве и равном же ничтожестве. Это – трансляция принципиально иной идеологии. Вкратце она сводится к тому, что Бог умер, а его место заняло некое множество божков на любой вкус. Каждый человек теперь выбирает идола по себе – для кого-то это комфорт, для кого-то – престиж, для кого-то власть, тут могут быть любые варианты.

Однако душа человека, созданная по образу и подобию Божьему, не может успокоиться на том, что предлагает ей современное сознание: она не может примириться со своей конечностью, с отсутствием фундаментального смысла и цели своего существования, с отсутствием в своей жизни Отца, Промыслителя и Спасителя. В ней живет неутоленная жажда трансцендентального, она задыхается в тесноте своего крошечного, замкнутого, земного и только земного «я», ибо это существование слишком уж напоминает ад. И она тоскует, унывает, отчаивается – она болеет, воистину – она смертельно больна. Об этой болезни души современного человека и свидетельствует постмодернизм: все эти клипы – обрывки, обрезки, огрызки, помойки с нечистотами – есть лишь объективация рваной души, с ее прорехами, грязными подтеками, кривыми мыслями и черными пятнами. Однако, как сказано: «ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его; но исходящее из человека оскверняет человека» (Мр. 7: 18-20). И потому сама эта культура действует угнетающе и отравляюще – питаться ею небезопасно.

Статьи по теме:

Культура Древнего Рима
Вопрос о том, можно ли говорить о существовании самостоятельной римской цивилизации, неоднократно обсуждался в науке. Такие известные культурологи, как О. Шпенглер, А. Тойнби, выделяя античную культуру как единое целое, отрицали самостоят ...

Текст как единица речи
Текст - объединённая смысловой связью последовательность высказываний, основными свойствами которой являются самостоятельность, целенаправленность, связность и цельность. Самостоятельность текста связана с его ограниченностью в пространс ...

Искусство Киевской Руси
В период складывания и расцвета феодализма на Руси (конец Х–XVII вв.) искусство формировалось на основе достижений художественной культуры восточнославянских племен и обитавших до них на этих землях скифов и сарматов. Естественно, что кул ...